Статья

ㅤТворчество Александры Недзвецкой представляется значительным явлением в пространстве искусства современного Петербурга. Это определение не кажется преувеличением, поскольку ее живописные произведения фокусируют внимание на причинах актуальности и востребованности классической традиции в условиях многоликой и предельно сложной культуры уже наступившего третьего тысячелетия. Здесь Александра Недзвецкая во многом продолжает подход к форме традиционной тематической картины, где словно пересекается масштабная целостная традиция, восходящая к искусству старых мастеров, и многоплановость ее восприятия в представлении художника времени глобальной «переоценки ценностей». Ее полотна несколько парадоксально соединяют принципы академической школы с ее культом четкого строгого рисунка и завершенной, отточенной пластической формы, и характерное именно для наших дней доверие к достоверному и эстетически содержательному свидетельству о мире и человеке. В зарубежном и отечественном искусстве 1970-80-х годов эта линия могла находить воплощение во внешней бесстрастности и протокольной точности гиперреализма или в раскрепощенной игровой стихии «праздников», «карнавалов» и «представлений», ставших лейтмотивом полотен Татьяны Назаренко, Ольги Булгаковой и ряда других московских и ленинградских авторов 1970-х годов. Сохраняя верность принципам академической школы, Александра Недзвецкая словно пытается вернуть традиции ее изначальную гармоничную цельность, но при этом стремится сделать ее созвучной ожиданиям, эстетическим предпочтениям человека двадцать первого столетия. Не случайно в ее сюжетных работах и изображениях обнаженной натуры, в натюрмортах и пейзажах, и, конечно, в портретах эта гармония не исключает тревожных интонаций или легкой иронии, в которой проявляется неповторимость видения современного автора, его собственная оценка того или иного явления, события, образа. И, что самое важное, эти полотна всегда предполагают необходимость сотворчества, активного участия зрителя в постижении замысла.

ㅤГерои и героини Недзвецкой часто представлены в момент движения, только намеченного или остановленного, когда сюжет не раскрыт до конца, подробно не обсказан. Точно так же и движение фигуры или жест музыканта или артиста балета кажутся принадлежащими не конкретному мгновению, но, скорее, пространству вечности, где рождаются и продолжат жить в веках шедевры музыкального, сценического или живописного искусства. Так, мы видим солистку Мариинского театра Александру Иосифиди в момент предощущения балетного образа, что еще будет создан в процессе исполнения танца. А в «Ноктюрне» игра на музыкальном инструменте, кажется, обращена к духовному опыту человечества, где именно исполнительское мастерство вкупе с неповторимостью таланта и подлинным артистизмом вновь и вновь вызывают к жизни бессмертные мелодии далекого и недавнего прошлого. Нарядное золотое убранство осени, медленно падающие листья предстают запоминающимся декоративным аккомпанементом музыке «времен года» или символом, метафорой вдохновения, его непостижимой сути… Здесь, кстати, обнаруживает себя еще одна важнейшая сторона творчества Александры Недзвецкой – прочная связь ее произведений со значительной и великой традицией искусства итальянского и северного Возрождения и наследовавшей этой традиции европейской живописи XVII столетия.

ㅤИконография евангельских и античных сюжетов, тщательно разработанный язык символов, сохранявший свое значение и в натюрмортах нидерландских или испанских мастеров – все это служит источником вдохновения и для петербургской художницы. Однако речь идет не о заимствовании определенных узнаваемых образных ходов, но о способности сделать и пространственно-композиционный ансамбль картины в целом, и тщательно исполненную деталь, привлекающую внимание зрителя, неким ключом к постижению авторского замысла. Здесь, опять же, важна роль намека, когда главное остается за рамками картины и в большей мере подразумевается, угадывается. Вместе с юными героями и героинями Недзвецкой мы переживаем значительное событие или отдаем себя во власть мимолетной, но яркой и запоминающейся эмоции.

ㅤКрасота обнаженного тела в ее полотнах, кажется, не зависит от смены эпох и веяний скоротечной моды. Меняющийся антураж, включение в композицию выразительных декоративных акцентов лишь подтверждают незыблемость канона этой целомудренной красоты. Но и в этом каноне вполне ощутима авторская интонация, стремление найти свой ракурс образа персонажа античного мифа или средневекового предания. Вероятно, здесь можно говорить о внутренней связи творчества художницы с импульсами, направлявшими увлечение рисованием в детские года, когда впервые проявилось стремление создавать мир своих персонажей, своих историй. И стремление это сохраняется сейчас, в ее тонких и многоплановых репликах на сюжеты и образы, прекрасно знакомые ценителям искусства по музейным шедеврам. Так, образ Данаи, подставляющей ладонь под дождь из золотых монеток, кажется вполне современным как раз благодаря тонкой игре скрытыми смыслами и значениями, где найдется место и легкой иронии, и искренней симпатии автора по отношению к своей героине. Близкая знакомая художницы, несущая тарелку со спелой клубникой, увидена на фоне высоких гор под пеленой тумана… И этот образ, рожденный уже не воспоминанием об античности, но непосредственным жизненным впечатлением, тоже в чем-то аллегоричен. Он подспудно раскрывает нерасторжимую связь величественной и прекрасной природы и человека, словно являющего отсвет этого первозданного величия. А чуть наивная в своей непосредственности героиня «Баньки», или купальщицы, застигнутые в лунную ночь у зеркальной глади реки, и совсем юные девушки, поддавшиеся чарам грёз и фантазий, кажется, продолжают еще одну востребованную сейчас линию, восходящую уже к символизму и модерну рубежа XIX и ХХ веков. Примечательно, что в 1960-е годы эту линию в ее тесной связи с эстетикой кватроченто и пластическими принципами древнерусской живописи продолжил и Дмитрий Жилинский – художник, творчество которого наряду с впечатлениями от посещения Италии, ее городов и музеев стало для Недзвецкой ориентиром, непреходящим образцом сочетания высокого мастерства исполнения и высоты образной задачи. И здесь мы должны вспомнить имя одного из ее наставников, замечательного живописца, педагога Игоря Кравцова, также свободно оперировавшего приемами и стилями предшествующих эпох с подлинным глубоким проникновением в суть каждого из этих масштабных творческих явлений.

ㅤВажнейшим залогом значительности образного результата, на мой взгляд, становится и присущее петербургской художественной традиции чувство меры в обращении к направлениям и стилям прошедших эпох. Это проявляется и в сознательном самоограничении в плане подбора тех же символов и аллегорий, которые в пространстве полотен Александры Недзвецкой не кажутся избыточными, и в самом выборе масштаба холста. Это отчетливо проявилось, опять же, в ее портретах, где всегда верно найдена необходимая степень монументальности изображения. Лицо и фигура, взятые чуть меньше естественных пропорций, помогают сообщить изображению артиста, музыканта или художника необходимое величие, которое, однако, всегда представляется естественным, сомасштабным самому зрителю. Следует особенно подчеркнуть высочайшее мастерство в изображении рук, которые выступают значимым элементом раскрытия духовного мира портретируемого, характера его профессии, интересов. Недзвецкая способна сделать и жест, и само положение фигуры в пространстве картины важным фактором постижения мира человека, наделенного даром творца. Прочно усвоенные навыки академического рисования (отметим, что Александра является лауреатом Всероссийского конкурса «Современный академический рисунок») стали необходимой ступенью к свободному владению этим важнейшим выразительным приемом, открывающим широкие возможности для выявления того, что принято называть духовным состоянием модели без акцентирования чисто психологических моментов. Рисунок в ее портретах кажется мягким, построенным на тонком касании лица или фона – как правило, нейтрального или лишенного второстепенных подробностей.

ㅤС другой стороны, такие полотна, как «Аллегория процветания», «Маргарита на Патриарших прудах», «Невесомые ноты» или триптих «Время» воспринимаются размышлениями автора о картине мира современного человека, живущего в обширном и не имеющем четких границ пространстве визуальной культуры. Последняя, кстати, приемлет и жанр исторической реконструкции, своеобразным откликом на которые у Недзвецкой становятся красочные импровизации. Это и костюмированные фантазии, органично сочетающие приметы разных стран и эпох, и впечатляющие постановочные дуэты, где компанию утонченным хрупким девушкам составляют грозные обитатели северных лесов или африканских пустынь. Возможно, здесь особенно важно остановить броуновское движение образов, пребывающих на границе подлинной и виртуальной реальности, найти своего рода стоп-кадр надежд, чаяний, ожиданий и желаний, часто неосознанных, но нуждающихся в фиксации, в том числе, «высоким слогом» мастерски написанной картины.

ㅤАвтор пытается прислушаться к этим ожиданиям, найти эстетику именно своего времени, невзирая на все причудливые трансформации художественного сознания сохраняющего «символ веры» – крепкую профессиональную школу. Она, в конечном счете, и оказывается необходимым связующим звеном между высшими обретениями прошлого и устремлениями авторов, уже в наши дни взыскующих совершенства через непростой, часто тернистый путь к искомому идеалу в искусстве и жизни. По счастью, Александра Недзвецкая принадлежит к этой когорте творцов, для которых настойчивое постижение «буквы» традиции в какой-то момент оборачивается проницательном постижением духа прошлого и настоящего, находящего свои основания в сохранении и приумножении подлинных эстетических и нравственных ценностей.

Руслан Бахтияров
Кандидат искусствоведения, сотрудник Государственного Русского музея, доцент СПГХПА имени А.Л. Штиглица, член Союза художников России, член международной Ассоциации искусствоведов (АИС)